ПОЛУШАРНАЯ СПЕЦИАЛИЗАЦИЯ: ДОКТОР, Я НЕ МОГУ РЕШИТЬСЯ

В популярной психологии большое внимание уделяется вопросу о том, как распределяются роли между двумя полушариями мозга. На­пример, правое полушарие считается более интуитивным, творче­ским и эмоциональным, чем левое, о котором говорят, что оно более линейное, рациональное и склонно к рассудочным выкладкам в духе доктора Спока.

Как и во многих популярных идеях, в этой мысли есть зерно ис­тины. В предыдущей книге я утверждал, что два полушария имеют различные, но взаимодополняющие стили, помогающие справиться с возникающими у нас жизненными проблемами. Здесь я рассмотрю, насколько это утверждение соотносится с анозогнозией — отрица­ние паралича, наблюдаемого у некоторых пациентов с инсультом. Говоря более общо, это поможет нам понять, почему даже большин­ство нормальных людей — включая нас с вами — отрицает и рацио­нализирует (пусть в малой степени), чтобы справиться со стрессами в нашей повседневной жизни.

Информация, поступающая к нам через ощущения, обычно объединяется с имеющимися воспоминаниями и образует систему убеждений о самом себе и о мире. Как я предполагаю, эта внутренне согласованная система убеждений конструируется главным образом левым полушарием. Если существует небольшая порция аномальной информации, которая не укладывается в вашу «общую картину» си­стемы убеждений, то левое полушарие пытается сгладить несоответ­ствие и аномалии ради сохранения согласованности «я» и стабиль­

ности поведения. В процессе, называемом конфабуляцией, левое полушарие иногда даже фабрикует информацию, чтобы сохранить гармонию и общий взгляд на себя. Фрейдист сказал бы, что левое по­лушарие делает это, чтобы избежать разрушения эго или уменьшить то, что физиологи называют когнитивным диссонансом, то есть дис­гармонию между различными внутренними аспектами «я».

Но всему есть свои пределы. Оставленное без присмотра левое полушарие скорее всего доведет человека до бреда или мании. Одно дело уменьшить в наших собственных глазах некоторые наши слабо­сти (безосновательный «оптимизм» может быть временно полезен для продвижения вперед), и совсем другое — обманывать себя, ду­мая, что вы достаточно богаты, чтобы купить «феррари» (или что ваша рука не парализована), когда это совсем не так. Так что пред­ставляется разумным утверждать, что «адвокат дьявола» находится в правом полушарии, которое позволяет вам усвоить отстраненный, объективный (аллоцентрический) взгляд на себя⁹. Эта правополу­шарная система часто способна опознать крупные несовпадения, которые ваше эгоцентрическое левое полушарие проигнорировало или подавило, хотя не должно было этого делать. Тогда вы обращаете внимание на это и заставляете левое полушарие пересмотреть свои действия.

Не преувеличиваем ли мы, говоря, что многие аспекты человече­ской психики могут объясняться «перетягиванием каната» между комплементарными областями двух полушарий? Не является ли сама теория результатом «дихотомании», стремлением мозга к упроще­нию мира посредством разделения всего на две полярные противо­положности (ночь и день, инь и ян, мужское и женское и т. д.). Но она имеет глубокий смысл с точки зрения системного проектирования. В биологии контрольные механизмы, которые стабилизируют систему и позволяют избежать колебаний, являются скорее правилом, а не исключением.

Теперь я объясню, как различие между приспособлением к жизни двух полушарий вызывает анозогнозию — отрицание инвалидности, в данном случае паралича.

Недавно я осматривал одну интеллигентную шестидесятилетнюю пациентку по имени Нора, у которой была особенно поразительная разновидность этого синдрома.

«Нора, как вы сегодня?» — спросил я.

«Прекрасно, сэр, если бы не больничная еда. Она ужасна».

«Так, давайте-ка я вас осмотрю. Вы можете ходить?»

«Да». (В действительности она не сделала ни единого шага за по­следнюю неделю.)

«А шевелить руками?»

«Да».

«Обеими?»

«Да». (Нора уже неделю не могла использовать вилку.)

«Вы можете пошевелить левой рукой?»

«Ну конечно».

«Дотроньтесь до моего носа левой рукой».

Нора остается неподвижной.

«Вы трогаете мой нос?»

«Да».

«Вы видите, как ваша рука трогает мой нос?»

«Да вот же она почти что дотронулась до вашего носа».

Через несколько минут я взял неподвижную руку Норы, поднес к ее лицу и спросил:

«Чья это рука, Нора?»

«Это рука моей матери, доктор».

«А где ваша мать?»

В этот момент Нора приняла озадаченный вид и осмотрелась по сторонам в поисках матери.

«Она прячется под столом».

«Нора, вы сказали, что можете двигать левой рукой?»

«Да».

«Покажите мне. Дотроньтесь до своего носа левой рукой.

Без всякого колебания Нора взяла правой рукой левую и исполь­зовала ее как инструмент, чтобы прикоснуться к своему носу.

Случай Норы — исключительное проявление анозогнозии. В об­щем случае пациент пытается преуменьшить степень паралича, а не прямо отрицает его или конфабулирует. «Отлично, док. С каждым днем мне все лучше и лучше!» За годы практики я встречал множество таких пациентов и был поражен тем, что многие их фразы имеют по­разительное сходство с повседневными отрицаниями и рационали­зациями, которые все мы используем для преодоления расхождений в нашей повседневной жизни. Зигмунд Фрейд (и особенно его дочь Анна) называл это «защитным механизмом», функция которого — «защитить эго», что бы это ни значило. Такие фрейдистские защиты включают отрицание, рационализацию, конфабуляцию, реактивное образование, проекцию, интеллектуализацию и вытеснение. Эти лю­бопытные явления имеют слабое отношение к проблеме Сознания (с большой буквы), но, как настаивал Фрейд, они иллюстрируют дина­мическое взаимодействие между сознательным и бессознательным, поэтому, изучая их, мы можем косвенно прояснить наше понимание сознания и других связанных с ним аспектов человеческой личности. Поэтому я приведу их краткое рассмотрение.

1. Прямое отрицание, «Моя рука не парализована».

2. Рационализация. Наша общая тенденция переводить неприятные факты о себе во внешние причины. Например, мы можем сказать «Экзамен был слишком сложным» вместо «Я недостаточно занимался» или «Профессор — садист» вместо «Я сам дурак». У пациентов эта тенденция усилива­ется.

Например, когда я спрашивал пациента, мистера Доббса: «Почему вы не двигаете левой рукой, как я вас просил?» — он отвечал по-разному:

«Доктор, я армейский офицер. Не приказывайте мне».

«Студенты-медики целый день меня тестировали. Я устал».

«У меня сильный артрит, рукой двигать очень больно».

3. Конфабуляция. Тенденция выдумывать, чтобы защитить собственный образ. Это происходит бессознательно, без наме­рения обмануть. «Я вижу, как я двигаю рукой, доктор. Она в сантиметре от вашего носа».

4. Реактивное образование. Тенденция утверждать проти­воположное вашему неосознанному знанию о самом себе или, перефразируя Гамлета, стремление слишком много протесто­вать. Примером этого могут служить скрывающие свою ори­ентацию гомосексуалисты, яростно осуждающие однополые браки.

Другой пример. Я помню, как в клинике инсультов я спра­шивал, указывая на массивный стол, пациентку с парализован­ной левой рукой:

«Вы можете приподнять этот стол правой рукой?»

«Да».

«Как высоко вы сможете приподнять его?»

«Примерно на дюйм».

«А левой рукой сможете приподнять?»

«Да, на два дюйма».

Ясно, что на каком-то уровне пациентка знала, что она была парализована, в противном случае откуда бы взялось такое пре­увеличение возможностей поврежденной руки?

5. Проекция. Приписывание собственных недостатков другим людям. В клинике: «[Парализованная] рука принад­лежит моей матери». В обычной жизни: «Да он расист».

6. Интеллектуализация. Трансформация эмоционально угрожающего факта в интеллектуальную проблему для отвле­чения внимания от этого факта и ослабления его эмоциональ­ного воздействия. Часто близкие родственники смертельно больного члена семьи, будучи не в состоянии встретиться ли­цом к лицу с потенциальной утратой, начинают относиться к болезни как к чисто интеллектуальной проблеме. Это может рассматриваться как сочетание отрицания и интеллектуализа­ции, впрочем, терминология не так уж важна.

7. Вытеснение. Тенденция подавить «болезненные» для эго воспоминания. Хотя это слово проникло в популярную психологию, исследователи памяти давно подозревали о вы­теснении. Я склоняюсь к мысли, что это явление существует в действительности, так как я наблюдал много очевидных при­меров его проявления у моих пациентов.

Например, многие пациенты после нескольких дней отри­цания излечиваются от анозогнозии.

Когда я спросил его, как он себя чувствует, пациент немед­ленно ответил:

«Моя левая рука парализована».

«И давно она парализована?» — спросил я, удивившись.

«Вы же наблюдали меня последние несколько дней», — от­ветил он.

«А что вы мне сказали о вашей руке вчера?»

«Разумеется, я говорил, что она парализована».

Очевидно, пациент «вытеснил» отрицание!

Анозогнозия служит яркой иллюстрацией того, что я постоянно подчеркиваю в этой книге, — «убеждение» не монолитно. В нем

есть множество слоев, которые можно снимать по одному, пока «ис­тинное я» станет не более чем воздушной абстракцией. Как сказал однажды философ Дэниел Деннет, концептуально «я» напоминает «центр гравитации» сложного объекта — единственную вообража­емую точку, в которой пересекается множество его векторов.

Так и анозогнозия, являясь далеко не просто еще одним странным синдромом, позволяет нам взглянуть по-новому на человеческий разум. Каждый раз, когда я вижу пациента с этим расстройством, мне кажется, что я рассматриваю человеческую природу сквозь увеличи­тельное стекло. Я не могу не думать о том, что, если бы Фрейд знал об анозогнозии, он получил бы большое наслаждение от ее изучения. Он мог бы спросить, например, чем определяется та или иная защи­та, которую применяет пациент; почему в одних случаях использу­ется рационализация, а в других — прямое отрицание? Зависит ли это целиком от обстоятельств или от личности пациента? Будет ли Чарли всегда пользоваться рационализацией, а Джо применять от­рицание?

Кроме объяснения фрейдистской психологии в терминах эво­люционной теории моя модель работает и для биполярных рас­стройств (маниакально-депрессивных заболеваний). Существует аналогия между стилями реагирования левого и правого полуша­рий — маниакальным или бредовым для левого полушария и оза­боченным «адвокатом дьявола» для правого — и колебаниями на­строения при биполярном расстройстве. Если это так, может быть, эти перепады состояния на самом деле являются результатом пере­ключения между полушариями мозга? Как показали мои учителя доктор Набиар и Джек Петтигрю, даже у нормальных индивиду­умов могут встречаться спонтанные «перескоки» между полу­шариями и соответствующими когнитивными стилями. Чрезвы­чайное увеличение этих колебаний психиатры рассматривают как «дисфункциональное» или «биполярное» расстройство, хотя я знал нескольких пациентов, которые предпочитали приступы де­прессии, чтобы, например, не прерывать свое мимолетное эйфори­ческое общение с Богом.