Влияние расстройств настроения на интеллектуальные компоненты

Среди патологических расстройств настроения обычно называют эн­догенную депрессию, манию и похожие на них состояния. Из-за недоста­точного количества материала трудно разобраться с большим числом бо­лее дифференцированных, а также смешанных состояний.

Депрессивное настроение (см. таблицу 8 экспериментальных дан­ных в Приложении 1) улучшает видение форм, делает последователь­ность более логичной, но число //снижается, тип апперцепции становит­ся беднее, разнообразие ответов уменьшается, повышается процент образов животных и, наконец, почти до нуля падает число Дв, а цветовые ответы почти совсем исчезают.

Гипоманиакальное настроение ухудшает качество увиденных образов и делает менее строгой последовательность, повышает число Ц, делает богаче тип апперцепции, повышает разнообразие ответов, уменьшает про­цент животных, повышает число оригинальных ответов и число Дв, уве­личивает количество цветовых ответов.

Если для эндогенной депрессии верны представленные показатели депрессивного настроения, то для истинной мании необходимо еще откор­ректировать данные, полученные от людей, находящихся в гипоманиакаль- ном настроении.

Это означает, что у депрессивных людей — прежде всего при эндо­генной депрессии — наблюдаются наибольшие показатели по тем факто­рам, которые обусловливаются усилением самоконтроля за ходом ассоци­аций, а те факторы, которые обусловлены заряженной аффектами энергией достижения успеха, как и те, что обусловливаются подвижностью ассоци­аций, редуцируются до минимума.

При маниакальном состоянии факторы, влияние которых можно улуч­шить волевыми усилиями, уменьшают свое воздействие еще в большей мере, чем это проявляется при гипоманиакальном настроении. Не подле­жащие сознательному контролю факторы становятся активнее, чем при гипоманиакальном настроении, например, Дв и Цв. Данные эксперимен­тов можно легко понять как усиление тех закономерностей, которые при­сущи гипоманиакальному настроению. Но такое увеличение не соответ­ствует некоторым другим факторам: процент образов животных больше, число и меньше, тип апперцепции беднее, количество оригинальных от­ветов меньше, чем при гипоманиакальном настроении, хотя эти факторы должны были бы оказывать противоположное воздействие, если бы ма­ния представляла собой простое увеличение гипоманиакального настрое­ния. (Вполне возможно, что имеется больше различных видов гипомани­акального настроения, чем встретилось в нашем экспериментальном материале.) То, что эти четыре последних фактора не соответствуют остальным, говорит о том, что энергия на достижение успеха и подвиж­ность ассоциаций являются двумя родственными феноменами, развитию которых что-то помешало.

Благодушие больше похоже на гипоманиакальное настроение. Одна­ко процент образов животных в ответах испытуемых намного ниже, раз­нообразие и число оригинальных ответов намного больше, число Ц выше и тип апперцепции богаче. Видение форм лучше, чем у людей, находящихся в гипоманиакальном настроении. Число Дв и Цв примерно такое же, как и при маниакальном заболевании, но вряд ли можно встретить плохие Дв.

Если мы захотим сравнить данные гипоманиакального настроения, мании и благодушия, то окажется, что и мания, и благодушие являются особого рода производными от гипоманиакального настроения. Как раз в тех пунктах, в которых ожидаемые пропорции нарушаются при мании, они сохраняются при благодушии. Сравнение результатов показывыет, что энергия достижения успеха и подвижность ассоциаций при благоду­шии будет больше, а при гипоманиакальном настроении — меньше. Не подчиняющиеся волевым усилиям моменты, проявление которых сдер­живается при мании, не встречают препятствий при благодушии.

Чрезмерная подвижность ассоциаций при благодушии приводит к тому, что экспериментальные данные оказываются более похожими на показа­тели больных шизофренией с разорванностью мышления, чем у маниакаль­ных людей.

Главное отличие благодушия от мании клинически проявляется в отсут­ствии стремления активно двигаться. Можно предположить, что стрем­ление двигаться, акцентирование двигательной сферы, является причиной того, что при мании мы не встречаем подвижности ассоциаций и энергии, направленной на достижение успеха. Именно отсутствие стремления со­вершать какие-либо движения при благодушии позволяет в полном объ­еме проявиться в эксперименте следующим способностям: подвижности ассоциаций, энергии на достижение успеха, способности внутреннего со­зидания (проявляющегося клинически в хороших ассоциациях, шутках, находчивости, эмоциональной откликаемости, способности воодушевиться чем-нибудь и т. д.).

Эти выводы неизбежно приводят к гипотезе, что факторы богатой психической жизни (факторы внутренней жизни, факторы души), с их, по-видимому, главным инструментом — чувствительностью к движению не совместимы с реальным движениям, действительно осуществляемым в жизни.

Для большей убедительности приведу только один пример. Снови­дение является душевной активностью, огромную роль в нем играют дви­жущиеся персонажи (кинестезии) [9]. При пробуждении наступает черед целесообразных движений, да и просто внешней активности. Именно они-то и разгоняют сон. Есть прекрасное средство для запоминания сно­видений: просыпаясь, оставаться неподвижным, чтобы движущиеся пер­сонажи из сновидений не исчезли в результате произведенных нами ре­альных движений.

Это средство обладает огромной эффективностью, если только его не уничтожит другой, действующий противоположно сфере бессознатель­ного принцип сознательного самоконтроля, то есть поспешное обращение за помощью к целенаправленному вниманию. Так что лучше просто лежите и сохраняйте спокойствие. Одного этого будет вполне достаточно, чтобы отсечь все реальные движения.