Тип переживания, талант и влечение

Само собой разумеется, что тип переживания включает в себя лишь предрасположенность к определенному таланту. Так же, как тип пережи­вания в своей основе представляет только рецепторный (воспринимаю­щий) аппарат, так и эта предрасположенность является не более, чем ап­паратом.

Так что предрасположенность к таланту — еще далеко не талант. Толь­ко та мощная, руководимая целевым представлением и в свою очередь сама создающая целевые представления аффективная захваченность, которую мы называем влечением (или желанием, или либидо), делает из предрас­положенности талант. Только это влечение и способно из потенциальных задатков, имеющихся внутри определенного типа переживаний, сформиро­вать проявляющийся талант, а одновременно и созидательную тенденцию.

И тем не менее активация потенциальных талантов является настоль­ко распространенным феноменом, что на относительно небольшом числе испытуемых (до сих пор исследовано около 150 человек, одаренных хотя бы в небольшой степени) удалось приблизительно установить оптималь­ный тип переживания для различных талантов.

Несмотря на это, многие таланты так и остаются ^сформировавши­мися. Нередко, проведя эксперимент по истолкованию форм и найдя по­казатели, свидетельствующие о таланте художника, далее, в процессе последующей уточняющей беседы можно получить от испытуемого при­знание, что в школе он очень хорошо рисовал, но это ни к чему не приве­ло, а его отец и брат, напротив, неплохие художники.

Как уже говорилось, по результатам проведенного эксперимента можно с достаточной степенью точности установить, обладает ли человек фанта­зией (но не то, какую форму она принимает — рецептивную или созида­тельную). Для рецептивной фантазии достаточно иметь соответствующий психический аппарат, а также поступающие, постоянно его активирующие небольшие количества актуальной энергии. А для созидающей необходи­мы совершенно другие, более интенсивные и более либидинозные аффек­ты. Тот, кто на гонорары, полученные за свои первые два романа, родив­шиеся из поэтической интроверсии, строит дом, и свою созидающую силу бросает на его строительство, а остающиеся аффекты растрачивает на ре­цензентов и т. д., — тот обирает свой собственный фантазийный аппарат, причем настолько интенсивно, что отныне молодой талант сможет писать разве что салонную литературу, истории, направляющиеся экстратенси- ей, приспособленные к вкусам публики.

Приведем следующий пример, опирающийся на данные одного из проведенных экспериментов. Из любви к отцу-художнику молодой человек выбирает ту же профессию. Отец и сын «страстно любят свою профессию», оба буквально наделяют ее своими аффектами, оккупируя своим либидо. Отец обладает сильно выраженным интроверсивным ти­пом переживаний, он отличается оригинальностью и творческими замыс­лами. А сын отличается в основном экстратенсивностью, поэтому в своем искусстве он превосходный техник, но у него начисто отсутствует даже малейшая доля оригинальности; он занят преимущественно копирова­нием. Его тип переживания не так глубоко проникает в интроверсивную сферу, чтобы таким образом достичь необходимого для творческой ра­боты соотношения экстратенсивных и интроверсивных моментов. И сколько бы либидинозной энергии он ни вкладывал в свою профес­сию — «этого все равно не будет достаточно».

Понятно, что такие взаимоотношения между влечением и типом пере­живания должны иметь значение и для области патологии. Только фик­сация либидо внутри интроверсивности посредством болезненного по­вреждения имеющихся связей приводит к тому, что Юнг первоначально (см. с. 93) назвал «интроверсией».