«Интеллект»

В наших предыдущих рассуждениях понятие «интеллект» обозна­чало только эмпирическую оценку испытуемого. По той причине, что числа, находящиеся в таблицах, представляют собой средние ве­личины и относятся к сравнительно большому количеству случаев (около 120 «разумных» испытуемых), из полученных нами средних данных можно кое-что вывести.

Согласно нашим экспериментальным исследованиям, «умные» люди отличаются следующими показателями:

1) большим процентом хорошо увиденных форм;

2) большим влиянием кинестезии на процесс восприятия;

3) большим числом целостных ответов;

4) богатым типом восприятия, Ц, или Ц—Д, или Ц—Д—Дд;

3) оптимально четкой («упорядоченной») последовательностью типа восприятия;

6) небольшим процентом образов животных, большим разнообрази­ем ответов;

7) не слишком высоким, но и не слишком низким процентом оригиналь­ных ответов.

(В цветовых ответах «умных» людей нет никаких характерных осо­бенностей.)

Мы перечислили семь факторов, каждый из которых может в конкрет­ном случае довольно сильно отличаться от средней величины, варьируя в ту или иную сторону. Эти индивидуальные вариации образуют целую груп­пу способностей и качеств, из которых и состоит то, что мы называем ин­теллектом, а точнее, различными особенностями интеллекта.

Высокий процент хороших форм предполагает следующее.

Если в процессе эксперимента испытуемый проявляет эти способнос­ти, то в его ответах мы находим наилучшие формы. Так происходит при ра­боте с педантичными людьми, а также с людьми, находящимися в депрес­сивном состоянии, особенно при эндогенной депрессии. Такие испытуемые очень серьезно относятся к эксперименту, изо всех сил стараясь найти хорошие формы, погружаясь в выполнение задачи с полным вниманием и самокритичностью, достигая почти 100% хороших форм, хотя это и при­водит в итоге к удивительно бедным и стереотипным ответам. Так что максимум и оптимум по отношению к вышеназванным способностям яв­ляются двумя различными величинами.

Таким образом, педантичные люди и больные эндогенной депрессией отдают предпочтение фактору хорошей формы в ущерб остальным экспе­риментальным факторам.

Именно педантичные люди и больные эндогенной депрессией являются теми испытуемыми, которые мучительно ощущают, насколько неуверен­ными являются их ответы (см. с. 21-24); у них наиболее резко проявля­ется критическое отношение к тому, что ими воспринимается, к самому про­цессу восприятия, и это является частью более общей тенденции к осуждению себя.

Оптимум видения четких форм находится там, где (как показывают экспериментальные результаты «интеллектуалов») четкость восприятия и энграмм, а также неослабевающий контроль за происходящим процес­сом сличения хотя и характеризуют деятельность испытуемого, но не до­стигают степени полного устранения влияния всех остальных психических функций.

В целом можно сказать, что Ф-процент является индикатором четко­сти определенных, а может быть, и всех ассоциативных процессов, а так­же способностей к сосредоточенности и концентрации. Оптимальная, а вовсе не максимальная величина этих способностей, достигающая 80— 95% Ф+ (100% имеют почти исключительно одни педанты), является поэтому первым компонентом интеллекта.

Похожим образом обстоит дело со вторым фактором: с последователь­ностью типа восприятия, степень строгости которой неодинакова для раз­ных типов испытуемых; у умных людей — оптимальная строгость, у не­образованных и неустойчивых людей, у маниакальных больных, эпилеп­тиков и др. — более или менее выраженная расшатанность, а у де­прессивных больных и педантичных людей — максимальная строгость

(см. С. 49-59).

Тенденция к наиболее строго выраженной последовательности Ц, Д и т.

У здорового человека со средним образованием оптимально-строгая последовательность (так же, как хорошее видение форм) появляется сама по себе, без затрачивания особых волевых усилий, то есть становится по­вседневной привычкой; логичность мышления автоматизирована у него в такой же степени, как и владение своим телом, например, координация движений у велосипедиста. Это сохраняется в большой степени даже при органическом заболевании, потому что речь в нашем случае идет об автоматизации способности, возникшей еще в раннем возрасте.

Расшатанной и разорванной последовательность становится тогда, когда притупляются эмоции, особенно когда они становятся неустойчивы­ми, когда не хватает волевых усилий или выдержки для концентрации вни­мания на сохранение в действии соответствующей способности (такое, на­пример, бывает в маниакальном состоянии) или когда отвергается и вновь расшатывается, запутывается многоуровневый ассоциативный процесс, из которого и состоит внимание (как бывает в случае шизофрении).

Следующий компонент интеллекта, который не обходится без суще­ствования оптимально-строгой последовательности Ц, Д и т. д., состоит, таким образом, из автоматизированной (большей частью), бессознатель­но проявляющейся, но сохраняющей свое действие только в результате волевой выдержки дисциплинированности логического мышления.

«Умные» испытуемые дают от 7 до 10 и больше целостных ответов, чаще всего это хорошо увиденные СР или Дв. Для этого необходимо об­ладать прежде всего огромным количеством визуальных образов памяти, а также той значительной долей подвижности ассоциаций, которая поз­воляет в нужный момент экфорировать нужную энграмму. Но среди ис­пытуемых немало таких, которые, несмотря на убедительные доказатель­ства обладания богатством и точностью энграмм, приводят в своих ответах только 5 или 6 Ц. Оказывается, что практически невозможно обнаружить в эксперименте большое число Ц, не имея в запасах памяти достаточного количества разнообразных энграмм, хотя и этого будет мало для обнару­жения большого числа Ц. Максимальное Ц-число мы обнаруживаем у честолюбивых людей, желающих любой ценой добиваться чуть ли не иде­ального качества работы (это тот Ц-тип испытуемых, который рассмат­ривает проводимый с ними эксперимент как проверку абстрактных воз­можностей, а потому старается реагировать одними только целостными ответами); а также у людей, пребывающих в маниакальном настроении. Наименьшее Ц-число среди умных людей показывают депрессивные и педантичные испытуемые. Таким образом, чем живее аффективность, тем больше число Ц-ответов.

Меньшее количество Ц-ответов у маниакальных больных, по сравне­нию с «умными» людьми, находящимися в гипоманиакальном состоянии, а также то, что маниакальное состояние у больных с органическими пора­жениями мозга вовсе не приводит к повышению у них Ц-числа, будет объяснено немного позже.

Число Ц необходимо рассматривать прежде всего в качестве показа­теля энергетической предрасположенности к достижению успеха, а также как показатель сознательной и бессознательной настойчивости при выпол­нении сложной деятельности (сюда относится то, что связано с абстракт­но-теоретической и творческой деятельностью: большое число хороших, первичных Ц мы часто обнаруживаем у лиц философского склада ума, а большое число хороших комбинаторных Цнередко выдает людей, одарен­ных необычайной фантазией). Оптимум этой способности и будет еще одним компонентом интеллекта. Местоположение этого оптимума легко определить при анализе типа восприятия.

Чаще всего «умные» люди имеют тип апперцепции Ц—Д с более или менее сильным акцентированием Цили Д, с более или менее значительным наличием Дд. Здесь индивидуальные колебания, включая интеллектуаль­ную сферу, намного превышают имеющиеся между людьми различия по от­ношению к Ф и Ц. Типы восприятия свидетельствуют о значимых разли­чиях в структуре интеллекта.

Испытуемый, у которого большое число Ц-ответов сочетается с пол­ным (или почти полным) отсутствием Д, является или мыслителем-тео- ретиком, или человеком, одаренным фантазией. Возможно, он окажет - ся человеком с сильно выраженной потребностью выставить себя напоказ, честолюбивым человеком, который несомненно будет испытывать силь­ное отвращение к практическим мелочам повседневной жизни.

Тот, у кого наряду с большим числом Цмы обнаруживаем еще несколь­ко Д и совсем немного Да, будет мыслить намного более гибко, лучше адаптируя свое мышление к имеющейся проблеме, подходя к ней менее абстрактно; но интеллект такого человека все равно будет направлен ско­рее на теоретические, а не на практические аспекты, больше на саму про­блему, чем на конкретные факты.

Явно большим практиком, чем теоретиком окажется тот, кто даст на­ряду со средним 4(-ЧИСЛОМ (от 6 до 7) много Д и совсем немного Дд-от­ветов; такой человек не будет надолго задерживаться на абстрактных про­блемах, он будет интересоваться более конкретными вещами, предпочитать практическую смышленость академической учености.

Человек, у которого наряду с только что приведенными показателями встречается еще и огромное количество Дд Ш-Д-Да), будет предпочи­тать мелкую работу, не требующую больших теоретических или комбина­торных способностей; он будет отличаться великолепной наблюдательно­стью, однако его большой недостаток состоит в том, что он легко застревает на мелочах.

Испытуемый, у которого наряду с большим числом ответов совсем мало

Д, но зато большое количество Дд, явно будет выделяться своей непрактич­ностью, игнорируя мир конкретных вещей; такой человек, возможно, и будет оригинален в своих взглядах, но они не будет каким-нибудь образом связаны между собой. Этот человек будет представать перед нами то в качестве раз­рушителя сложившейся теоретической системы, то запутавшимся в самых незначительных мелочах, то в качестве тирана или просто зануды.

Равномерное распределение Ц, Д, Дд, в одинаковой степени удален­ное как от судорожной тенденции всегда оставаться в мире теоретических абстракций, так и от прикованности к мелочам, характеризует ту форму интеллекта, которую мы называем «здоровым человеческим рассудком».

Все названные нами типы в различных нюансах могут встретиться на континууме, носящем название «интеллект». Отнесение испытуемых к какому-либо типу еще не свидетельствует об их способностях в ка­кой-либо специальной области, но определив тип, мы можем узнать очень многое о том виде и способе, посредством которых испытуемый будет фор­мировать у себя какую-либо особую профессиональную способность, что­бы использовать ее затем в работе.

Рассмотрим подробнее, какие компоненты содержит тип апперцепции.

В таблице 8 экспериментальных данных можно заметить, что веселое настроение обогащает тип восприятия (если игнорировать участие других факторов), депрессивное — ухудшает. Даже больные с органическими поражениями мозга (за исключением депрессивных больных, страдающих атеросклерозом), больные эпилепсией, шизофренией с разорванностью мышления, пациенты с умственной отсталостью (стадии дебильности и им­бецильности), поскольку они еще способны к конфабуляциям, приближа­ются по своему типу апперцепции (при этом мы никогда не обращаем вни­мания на участие других факторов) к здоровым, «умным» людям, если судить по нашим эмпирическим данным. На противоположном полюсе находятся педантичные люди, часть страдающих неврозом навязчивости, затем страдающие эндогенной депрессией, умственно отсталые (имбециль­ность) с эмоциональной тупостью, ригидные больные шизофренией. Из сравнения подобных крайностей вытекает, что богатство и бедность типа апперцепции главным образом связаны с аффективными моментами.

К богатому типу апперцепции неизбежно относится наличие немалого числа целостных ответов. Та энергия для достижения успеха, которая пред­ставлена большим числом Ц, должна присутствовать, когда мы имеем дело с богатым типом апперцепции.

Сама по себе такая энергия еще не приводит к хорошему типу аппер­цепции. Вспомните, например, поведение представителей чистого Ц-типа, постоянно стремящихся поставить рекорды. Хороший тип апперцепции не может быть столь односторонним.

Далее, для хорошего типа апперцепции необходимо также, чтобы фор­мы были увидены четко, так как четкость ассоциативных процессов, вы­держка, упорство будут его предпосылками. Там, где увиденные образы плохи, где внимание неустойчиво, несмотря на то, что тип апперцепции может быть богатым, хорошим он не будет.

К возникновению упомянутой нами энергии для достижения успеха необ­ходима еще одна предпосылка, которая позволит появиться оптимально стро­гой последовательности. Мы имеем в виду дисциплинирующую способность логического мышления, связанную с вниманием и описанную нами ранее.

Таким образом, хороший тип апперцепции связан с огромным количе­ством интеллектуальных и аффективных компонентов. Здесь невозмож­но обойтись без определенной степени лабильности, без соответствия име­ющимся желаниям, а также без выдержки, без той четкости мышления, которая позволяет увидеть хорошие формы (хотя слишком четкие формы окажутся тут только помехой).

Интеграция всех этих факторов для появления хорошего типа аппер­цепции будет зависеть от нескольких моментов. За основу имеющегося типа апперцепции можно взять индивидуальную интеллектуальную пред­расположенность ( абстрактно -теоретический, конкретно - практический, универсально-критичный ум и т. д.). Но такой способ реагирования мо­дифицируется, с одной стороны, настроением, с другой — сознатель­ной установкой внимания. Все эти моменты самыми разными способа­ми (с формальной стороны) оказывают влияние на степень задействования интеллектуальной энергии. Различия результатов у одного и того же испытуемого при проведении нескольких экспери­ментов показывают колебания работоспособности индивидуума, а ва­риации результатов у разных испытуемых означают существование вариантов интеллекта.

Таким образом, в качестве следующего компонента интеллекта можно назвать способность хорошо, чуть ли не в любой момент времени, дозиро­вать, координировать аффективные и интеллектуальные компоненты посред­ством направленного внимания, позволяющего сконцентрироваться на од­ном предмете. При этом интеллектуальной энергии удается обрабатывать основной и второстепенный материал в правильном соотношении и в пра­вильной последовательности, при этом затрачивается оптимум энергии на достижение успеха. Результатом будет большое количество и, причем с та­ким оптимумом остроты мышления, что становятся возможным хорошее восприятие форм.

В пределах нормы мы встречаем разнообразные варианты такой спо­собности.

Далее, для ответов испытуемых со средним уровнем интеллекта харак­терно видение фигур животных от 20 до 35—50%, то есть определенный оптимум вариативности ответов. Образы животных из-за их огромного разнообразия можно отнести к наиболее легким ответам, не требующим особых усилий со стороны испытуемых. Появлением таких ответов создается направленная на энграммы образов животных особая интеллек­туальная установка, оказывающая на ответы испытуемых стереотипизиру­ющее воздействие. Так что процент животных можно рассматривать в ка­честве индикатора склонности жить под властью стереотипизирующей интеллектуальной установки. У испытуемых с умственной отсталостью (им­бецильность) появление фигур животных затруднено и намного легче экфо- рируются энграммы частей человеческого тела.

Противоположностью склонности к ассоциативной установке являет­ся чрезмерная лабильность ассоциаций, способность не подвергаться воз­действию стереотипизирующей установки. И та, и другая являются фор­мами проявления ригидности и лабильности ассоциаций, которые в обычном мыслительном процессе не должны быть ни слишком сильны­ми, ни слишком слабыми. Слишком легкая переключаемость неизбежно приводит к нестабильности, разорванности, скачкообразности в течении ассоциаций, слишком большая ригидность — к стереотипности и застре­ванию на одном и том же типе энграмм.

20—35% образов животных мы встречаем у людей с богатой фанта­зией, у художников, которые в той или иной степени оторваны от реаль­ности. Столь же мало животных видят больные шизофренией с разорван­ностью мышления. (У больных эпилепсией вместо образов животных можно иногда встретить другие показатели ригидности, прежде всего ки­нестетические.) Среди здоровых людей противоположностью художни­ку будет практик. Почти у всех испытуемых с практическими профессия­ми гораздо более высокий процент ответов с образами животных. Далее необходимо добавить, что с возрастом процент животных явно начинает расти. У тех, кому за сорок, обнаружится более 50% ответов с образами животных, а кому за пятьдесят — не меньше 60%. Это говорит о том, что с возрастом усиливается склонность пользоваться стереотипизирую­щей интеллектуальной установкой, а лабильность ассоциаций уменьшается.

Очень большое стереотипизирующее влияние оказывает депрессивное настроение, особенно при эндогенной депрессии, а также притупленность эмоций, как это характерно, например, для простых форм деменции. Более разнообразными ответы становятся при гипоманиакальном настроении, од­нако при самом маниакальном заболевании это проявляется не столь ярко.

Оптимум разнообразия в ответах различен для разных видов интеллек­та: коммерсант с очень маленькой способностью к стереотипизации будет упускать из виду рутинные дела, теоретик со слишком сильными тенден­циями к стереотипизации легко превратится в догматика и т. д.

Следует подчеркнуть, что тенденция к стереотипизации не имеет ни­чего общего с умением концентрироваться на предмете. Формирование ассоциативной установки является бессознательно протекающим феноме­ном, относящимся к интеллектуальной сфере, а концентрация является в первую очередь аффективным, к тому же волевым феноменом.

Таким образом, в качестве следующего компонента интеллекта можно назвать не слишком сильную и не слишком слабую смещаемость ассоци­аций и, соответственно, оптимум способности образовывать стереотипи­зирующую интеллектуальную установку.

Эти, а также некоторые другие моменты отчасти обусловливают боль­шое число хороших оригинальных ответов, что составляет следующую характеристику интеллекта. Появление большого числа хороших ориги­нальных ответов зависит от четкости энграмм и т. д., позволяющих обна­ружить хорошие формы, а также от оптимальной подвижности, то есть от смещаемости энграмм. Для этого должен быть задействован большой запас имеющихся в распоряжении энграмм. Человек практической профес­сии обычно дает намного меньше хороших оригинальных ответов, чем че­ловек с хорошим образованием, не говоря о художниках. Одни только оригинальные ответы, полученные в эксперименте по истолкованию форм, могут многое сказать об образовании испытуемого. Здесь нужно обращать внимание как на число, так и на предметное содержание оригинальных ответов. Если число оригинальных ответов свидетельствует о своеобра­зии психических ассоциаций испытуемого, то предметное содержание от­ветов — о том, является ли это своеобразие следствием только зациклен- ности на профессии или действительно разностороннего образования. Если все оригинальные ответы имеют одну и ту же предметную область, появляясь из одной и той же ассоциативной установки, то своеобразие ответов состоит главным образом в сосредоточенности на своей профес­сии: врач, дающий много ответов с анатомическими объектами, или бота­ник, который в результате хорошего знакомства с неизвестными для не­специалиста формами привносит в эксперимент очень высокий процент ОригЛ. Если оригинальные ответы отличаются большим разнообразием, то в них довольно точно отражается индивидуальная образованность ис­пытуемого.

Для оценки количества оригинальных ответов оказывается верным, что максимум вовсе не является оптимумом. Тот, у кого отсутствуют ори­гинальные ответы, наверняка и в жизни ведет себя не оригинально. Но те, у кого более 50% оригинальных ответов, уже выпадают из области опти­мальных значений. Если оригинальные ответы отличаются стереотипно­стью, то в лице испытуемого мы встретили человека, «зациклившегося на своей работе». Если это действительно оригинальные ответы, появля­ющиеся в результате необычайно легкой переключаемости, то испытуемый по меньшей мере оторван от реальной жизни, склонен уходить в свои про­блемы, а чаще в фантазии, далек от того, чтобы разделять способы вос­приятия и мышления окружающих его людей вплоть до невозможности интеллектуальной адаптации к миру.

Таким образом, еще один компонент интеллекта состоит в обладании оптимальным числом энграмм, так как их чрезмерно большое количество приводит к невозможности социальной адаптации.

Наконец, умные люди отличаются тем, что по меньшей мере несколь­ко их ответов испытали на себе воздействие кинестетических энграмм. Так что и в этом отношении необходимо исследовать наличие такого компо­нента интеллекта.

Полностью отсутствуют Дв у людей пустых, редко о чем-либо заду­мывающихся, у людей ригидных, депрессивных, у которых целостные от­веты представлены в наименьшей степени. Больше всего Дв у художни­ков, у людей, одаренных фантазией, у живущих в мире абстрактных идей. Между этими полюсами находятся еще две категории испытуемых: мало Дв мы обнаруживаем у практиков, что понятно, так как они занимаются репродуктивной деятельностью; больше Дв у теоретиков, конструирую­щих новое. В какой-то мере это говорит о том, что Дв характерны для тех испытуемых, чья активность сосредоточена прежде всего в духовной сфере, чьи интересы больше связаны с душевной жизнью, чем с окружающим внешним миром.

Между хорошим видением форм и числом Дв существует прямая про­порциональность; и только испорченное настроение у испытуемых обра­щает эту закономерность в противоположную. Так что здесь нам удается установить опосредованное другими факторами взаимоотношение Ф и Дв. Подобное происходит, когда мы начинаем сопоставлять число Дв со стро­гостью последовательности.

Между осознаваемой четкостью ассоциаций и числом Дв, скорее все­го, существует обратная закономерность: при попытке усилием воли най­ти ответы по движению появляются нечеткие образы; это характерно для вторичных Дв эпилептиков и маниакальных больных. Испытуемые с наи­большей четкостью форм, педантичные и депрессивные люди, имеющие в ответах наилучшие формы и наиболее строгую их последовательность, характеризуются тем, что вообще не дают Дв-ответов.

И наоборот, число Дв прямо пропорционально числу Ц. Даже испор­ченное настроение не сказывается на таком соотношении; оно соответству­ет изменившемуся настроению. (Эти результаты представлены в таблице 8 экспериментальных данных.) Однако есть исключения: большое число Ц- ответов с относительно небольшим количеством Дв, незначительное число Ц-ответов с относительно большим количеством Дв. Эти исключе­ния в целом не противоречат существующей пропорциональности, которая во всех случаях будет прямой. К тому же мы никогда не встречали очень небольшого числа Ц- ответов в сочетании с большим количеством Дв, а очень большое Ц-число почти никогда не бывает без многочисленных Дв. Таким об­разом, между целостными ответами и ответами с движением должна суще­ствовать, хотя бы частично, прямо пропорциональная зависимость.

Так как между кинестетическим компонентом и осознанным стремле­нием испытуемых обнаружить в эксперименте как можно более четкие образы существует обратно пропорциональная зависимость, мы вряд ли сможем когда-нибудь встретить много Дв в те моменты, когда достиже­ние превосходных результатов приводит к большому Ц-числу. Кроме того, кинестезии сами по себе не имеют ничего общего ни с комбинаторными возможностями, ни с деятельностью на абстрактном уровне.

Таким образом, отношение между Дв и Ц должно определяться другими факторами, а именно аффективными и ассоциативно-предрас­полагающими моментами формирования Ц, энергией на достижение ус­пеха. То, что расстройство настроения не нарушает прямую пропорци­ональность, существующую между Ц и Дв, а соответствует им, иногда даже подчеркивая эту закономерность, говорит также о преобладании аффективных причин; та же самая энергия, которая привела к появле­нию большого Ц-числа, должна вызывать и Дв-ответы.

Такая же закономерность должна обнаружиться и в соотношении про­цента образов животных и оригинальных ответов. Действительно, число

Дв находится в самых явных, ничем не нарушаемых (даже плохим на­строением), прямо пропорциональных отношениях с разнообразием от­ветов, то есть в обратной пропорциональности к проценту образов жи­вотных. Еще яснее видна прямая пропорциональность между числом хороших оригинальных ответов и числом Дв. Таким образом, Дв долж­ны иметь что-то общее с лабильностью ассоциаций, препятствующей доминированию стереотипизирующей интеллектуальной установки. В тех случаях, когда способность к выходу из-под контроля такого стереоти­пизирующего влияния очень высока (как это бывает у маниакальных боль­ных и у людей, одаренных фантазией), тогда и число Ц велико; там же, где стереотипизация необычайно сильно выражена, там Дв-число мало или равно нулю. Обычно с возрастом стереотипизирующая тенденция на­растает, и точно так же уменьшается с возрастом число Дв.

Таким образом, Дв-ответы представляют собой те компоненты интел­лекта, которые идут параллельно переключаемое™ материала ассоциаций, а также числу личностных ответов ( Ориг.) испытуемого, которое может увеличиваться под влиянием веселого настроения, а при депрессивном настроении и притупленности чувств, состоянии апатии — уменьшаться, демонстрируя особо тесную взаимосвязь с аффективными процессами. В то же время на появление Дв-ответов никакого влияния не оказывают затрачиваемые испытуемыми усилия и целенаправленная концентрация внимания. Это может привести разве что к снижению показателей, так как в конце концов Дв-ответы скорее идентичны бессознательной, чем созна­тельной аффективной энергии, предрасполагающей к богатству и лабиль­ности ассоциаций.

Эти компоненты не могут быть ничем другим, как только способнос­тью созидания чего-то нового и своего собственного, способностью внутреннего созидания (которая в своих наивысших формах является тем, что мы называем художественным вдохновением, религиозным открове­нием и т. д.). Поэтому кинестезии являются чем-то вроде особого рода ин­струмента внутреннего созидания, способностью к интроверсии (см. ниже). Таким образом, мы приходим к тому же результату, который дает один только статистический подсчет, а именно: Дв характерны для - тех испытуемых, которые интересуются скорее своей внутренней, интрап- сихической жизнью, чем внешним миром.

Итак, мы различаем следующие компоненты интеллекта (насколько они могли проявиться в наших экспериментах):

1. Способность к активному и устойчивому вниманию {Ф+ и после­довательность ).

2. Оптимум четкости восприятия, четкость энграмм и строгая логич­ность ассоциативных процессов при проведении сравнений (Ф+).

3. Оптимум как можно более автоматизированной, самостоятельно устанавливающейся, дисциплинирующей способности логического мышления ( последовательность ).

4. Оптимум имеющейся в распоряжении энергии на достижение успе­ха, сознательное и бессознательное стремление разрешить сложную задачу (Ц).

5. Способность дозирования аффективных и интеллектуальных момен­тов посредством поддержания концентрации внимания целевым представлением (тип апперцепции).

6. Оптимум способности образовывать стереотипизирующую ассоци­ативную установку.

7. Оптимум лабильности, переключаемое™ ассоциаций в ассоциатив­ной установке, столь легко становящейся чрезмерно стереотипизи­рующей (процент животных).

8. Оптимально высокое число энграмм, имеющихся в памяти испыту­емых, способность образовывать оригинальные ассоциации, причем оптимальность здесь подразумевается в том смысле, что не утрачи­вается способность адаптироваться к миру ассоциаций окружающих людей (процент оригинальных ответов).

9. Богатство ассоциаций (разнообразие и оригинальность ответов).

10. Особая представленность ассоциаций (£/).

11. Способность к внутреннему созиданию (Дв).

Все эти компоненты интеллекта могут быть более или менее сильно развиты, приводя в итоге к необозримо большому количеству частных и общих вариантов интеллекта. С некоторыми другими компонентами интеллекта мы ознакомимся чуть позднее.

Можно с большой уверенностью сказать, что эксперимент по истол­кованию форм позволяет осуществить дифференцированную диагности­ку интеллекта, причем именно такую, которая почти полностью не­зависима от уровня образования и памяти испытуемого, хотя и учитывает множество компонентов. В первую очередь мы выявляем формальные (структурные) компоненты интеллекта.

Нужно только помнить, что каждый из названных компонентов ин­теллекта будет иметь различные показатели на разных ступенях возра­стного развития. Понятно, что интеллектуальные компоненты 5-летне­го ребенка значительно отличаются от данных 10-летнего. И в 20, и в 30, и в 40 лет, и т. д. содержание компонентов будет хотя бы немного дру­гим. Дать сколько-нибудь точную картину интраиндивидуальных вари­антов компонентов интеллекта пока не позволяет наш довольно скудный банк данных.