Взгляд за пределы Заблуждения  

Изучение растительных семейств привело меня к новой вехе в понимании болезни, и как уже говорилось, мои более ранние идеи о том, что болезнь - это заблуждение, и последующий акцент на умственном состоянии с тех пор  подверглись метаморфозе.

Все средства данного ботанического семейства разделяют свойственное им общее ощущение. Пытаясь проследить это общее ощущение в пациентах, я понял, что это понятие не ограничивается исключительно растительным царством, оно также справедливо и для других царств. Тогда меня осенило, что это общее ощущение является более базовым и лучшим представителем жизненного нарушения, чем умственное состояние, и что умственная картина является лишь выражением этого. Я понял,  что общее ощущение находится на уровень глубже, чем заблуждение. Можно сказать, что заблуждение является функцией образного мышления, а общее ощущение расположено в точке пересечения тела и разума, и поэтому должно быть очень близко непосредственно к жизненному нарушению. Это свойственное им общее ощущение я называю теперь ‘жизненным ощущением’.

Сама идея ощущений не была чем-то совершенно новым для меня. Проводя музыкальные прувинги с рагами несколько лет назад, у меня возникло чувство, что музыка затрагивает эмоции, и каждая рага производит определенное душевное состояние. Но из испытуемых, которых взволновала музыка, одни чувствовали эмоции, другие описывали яркие картины, а остальные испытали только ощущения, в то время как очень немногие просто описали модели. В тот момент я был неспособен понять феномены ощущений и моделей. Теперь я понял, что на испытуемых, которые испытали ощущения, музыка воздействовала гораздо глубже, чем просто на разум или тело; она затронула самую их суть, их нервы, и это воздействие было куда более интенсивным, чем воздействие на эмоции. Оно выходило за пределы тела и разума, за пределы эмоций и даже за пределы характерных человеческих переживаний  и ситуаций.

С этим акцентом на ощущениях я заметил на практике, что пациенты часто описывали ощущения гораздо лучше и точнее жестами  рук, а не словами. Однако немного позже я понял, что только иногда эти жесты дополняли то, что пациент говорил словами; в другое время жесты сообщали то, что пациент был неспособен ясно сформулировать, и в некоторых случаях жесты были совершенно не связаны с тем, что говорил пациент, так что мне приходилось спрашивать пациента,  что он показывал руками. Жесты иногда служили признаками ощущения, иногда они представляли заблуждение, но в другое время они были только моделями, которые не могли быть сведены к нервным или эмоциональным переживаниям. Они, как я думал, были схожи с моделями, описанными некоторыми из испытуемых во время прувинга раги, и как ощущения не могли ограничиваться только разумом или телом; они были слишком общими. Далее пациент передавал через эти модели главным образом движение, иногда вместе с формой, очертанием, цветом и скоростью. Мне казалось, что эти модели представляли энергию. Сухая (бесплодная) область энергии снова была общей и более глубокой, чем ощущение. Таким образом, было два уровня более глубоких, чем заблуждение, а именно уровень жизненного ощущения и уровень энергии.